Белорусские ветераны войны осудили исторические изыскания германского историка Себастьяна Штоперра с «новым взглядом» на т.н. «Детскую деревню Скобровку» (ныне — Пуховичского района Минской области). После изысканий о брянском партизанском движении и обнародования «новых фактов» о детских концлагерях в Белоруссии деятельность доктора Гумбольдтовского университета на его родине вполне подпадает под третий пункт § 130 уголовного кодекса ФРГ о запрете публичного отрицания, преуменьшения, одобрения или оправдания преступлений, совершённых нацистами.
Сначала — цитата из протокола собрания ветеранской организации Полоцкого пограничного отряда ОО БСВОПС Республики Беларусь: «Обсуждение материала «Тезисы к докладу «Использование человека вплоть до крови. Детская деревня Скобровка» историка ФРГ С.Штоппера».
Информация председателя Полоцкой городской ветеранской организации общественного объединения «Белорусский союз ветеранов органов пограничной службы Республики Беларусь» полковника в запасе Трафименко В.Ю.
Выступили: Степанов В.В., Сивохо К.П., Степуленок Э.В., Мучурина Е.В., Мурачев А.В., Кукин Н.А. и др. ветераны, которые осудили искажение в данном материале истории Великой Отечественной войны.
Постановили:
Осудить материалы историка ФРГ С.Штоппера и продолжить работу среди молодежи по военно-патриотическому воспитанию молодежи Республики Беларусь на героическом подвиге советского народа в Великой Отечественной войне.
Голосовали за — единогласно».
Можно было бы списать резолюцию на повышенную мнительность ветеранов — а особенно белорусских ветеранов — но настораживает фамилия «историка ФРГ». Да, это он — 31-летний доктор Берлинского университета Себастьян Штоппер, отметившийся, мягко говоря, противоречивыми исследованиями брянского партизанского движения, блогер «Живого Журналу» под ником sebast-sto. Явно герр Штоппер чем-то отметился и в соседней стране, в которой за время оккупации его соотечественниками был уничтожен каждый четвёртый белорус.
Отметился он историческими изысканиями. И вновь по крайне щепетильному вопросу, который объявил белым пятном, которое он благополучно прояснил. Себастьян Штоппер подготовил историческую монографию о белорусской деревне Скобровка (на границе Могилевской и Минской областей Белорусской ССР), в которой в 1944 году оккупантами был организован специализированный лагерь-преемник для советских детей 8-16 лет, в принудительном порядке использовавшихся в качестве доноров крови для расположенного неподалеку крупного военного госпиталя вермахта. С точки зрения современного германского историка, всё было совсем не так: лагерь, по его мнению, был не концентрационным, а воспитательным — воспитывал несовершеннолетних в духе национал-социализма (такой практически скаутский лагерь), причём дети прониклись за время нахождения в этом лагере национал-социалистским духом настолько, что, по мнению sebast_sto, сами сдавали кровь для доблестных солдат вермахта, а врачи уступали в этом вопросе настойчивым просьбам детей. И добавляет, что принудительное детское донорство было присуще скорее СССР, а не Германии.
Направление мысли герра Штоппера ясно — и свои исторические исследования он использует в докладах на международных конференциях, намерен опубликовать в виде отдельных монографий. Тем более, что немецких документов по Скобровке практически не осталось — что, на первый взгляд, удивительно, учитывая педантизм оккупантов.
Тем не менее, факты противоречат «сенсационной» версии Себастьяна Штоппера. Использование нацистами детей в донорских целях в годы Великой Отечественной войны носило массовый характер и подтверждается многочисленными выжившими свидетелями и документальными источниками. Наиболее известен из детских концентрационных лагерей латвийский Саласпилс, но в одной только Белоруссии было 16 детских концлагерей. Причём пять из них — детских донорских концлагерей для детей-полных доноров. Предполагается, что один из них находился именно в Скобровке.
Так, в Национальном архиве Белоруссии имеется информация наркома здравоохранения БССР М.Коваленка о состоянии здравоохранения республики в период оккупации немецко–фашистскими захватчиками, в которой упоминается «специальный детский лагерь для доноров в дер. Скобровка… в котором содержалось 1.500 детей и подростков…». Газета «Советская Белоруссия» приводит цитату из другого документа — докладной записки секретаря Минского подпольного обкома КП(б)Б И.Бельского, датированной 13 июля 1944 года: «…немцы силой отбирали у родителей их детей от 7 до 14 лет и делали их донорами для своих солдат. Только в дер. Скобровка Пуховичского района гитлеровские кровожадные звери отвезли из деревень Стародорожского, Любанского и других районов до 3.000 детей, морили их голодом и высасывали кровь для немецких солдат». Генерал–лейтенант в отставке Евгений Микульчик, долго проработавший в фонде «Взаимопонимание и примирение», много времени посвятил изучению истории именно этого детского концлагеря. Встретился с десятками людей — очевидцев, свидетелей. Итог работы ветерана и его коллег по фонду — список жертв из 196 человек.
И в том же белорусском Национальном архиве вдруг обнаруживается документ, после которого не нужны никакие несохранившиеся немецкие — «Акт аб дзіцячым лагеры, створаным нямецка-фашысцкімі акупантамі ў вёскы Скобраўка», составленный 8 июля 1944 года представителями от Красной Армии и жители села Скобровка Пуховичского района Минской области: «С 27 мая 1944 года в с. Скобровка открылся детский лагерь из привезенных из Полесской области детей в возрасте от 6 до 14 лет. Лагерь назывался «Детское село Скобровка», а позднее «Юношеское село Скобровка». Перед входом в село были надписи: «Детское село Скобровка», «Жителям вход воспрещен». «Детское село» занимало центр Скобровки, а по краям жили жители и стояла немецкая воинская часть. Значительная часть жителей была эвакуирована.
«Село» имело обозначенные границы. По улице с обеих сторон построены деревянные двойные стенки, засыпанные землей, с бойницами. По улице патрулировала вооруженная охрана. Проволокой «Детское село» обнесено не было.
Дети размещались в домах жителей, выселенных из села. Всего было занято 5-7 домов. В каждом доме жило от 20 до 36 детей смешанного возраста, но разделенных по полу. Спали на нарах. Общее количество детей в лагере колебалось от 1300 до 1800 человек.
Начальником «Юношеского поселения» был капитан (РОА) Градюшко. В лагере были агроном, кладовщик (Курбанов), вожатые на 25 — 30 детей по одному и штат кухонных работников. В селе был только один немец, которому подчинялся начальник «детского села».
Весь остальной штат был из русских (преимущественно из Бобруйска) членов «Союза борьбы против большевизма», возглавляемого неким Октаном. Члены «Союза» носили нагрудные знаки «крестик». Вожатые были молодые ребята.
В лагере имели место случаи смерти детей от тифа. Взрослых и здоровых детей увозили в неизвестном направлении. Детей кормили плохо: 200 грамм хлеба, горький кофе, консервная банка щавеля, который дети собирали сами, изредка суп с мясом. Несмотря на строгий запрет уходить из лагеря, дети вынуждены были украдкой убегать в ближайшие села, просить там хлеба, картофеля, молока. В питании детей молока не было, несмотря на то, что было 10 коров.
Распорядок дня в лагере: подъем в 7.00 часов. Завтрак. Построение в колонны по трое. Уход на работу: мели улицы, садили капусту, пололи огороды. Построение на обед, после обеда без отдыха снова построение и снова на работу. После работы построение, ужин, построение, песни и сон. За пищей дети ходили на кухню, приносили в дома, в которых жили, и ели на нарах. Детей били, в наказание заставляли прыгать по селу по лягушачьи…» (Нацыяналъны архіў Рэспублікі Беларусь. Ф. 3500. Воп. 3 Спр. 183. Л. 3 — 4.)
Вот почему не сохранилось немецких документов — просто лагерь отдали на откуп «вожатым»-предателям из власовской армии. Цитата из того же акта, составленного разу после освобождения села: «3.6.44 г. «Детское село» было передано германским командованием в ведение «Союза борьбы против большевизма»…» Уж не на этом ли основании делает свой вывод о «воспитании в духе национал-социализма» Себастьян Штоппер? Необходимо напомнить всем, кто считает «борцов с большевизмом» святыми борцами за правое дело, что белорусская Хатынь была сожжена заживо отнюдь не немцами — а карательным батальоном, собранном из предателей-военнопленных Красной Армии.
Удивительно всё же, что Штоппер так смело утверждает, что никакого принудительного детского донорства не было — на его родине это есть вполне себе уголовное преступление. Третий пункт § 130 уголовного кодекса ФРГ гласит: «Mit Freiheitsstrafe bis zu fünf Jahren oder mit Geldstrafe wird bestraft, wer eine unter der Herrschaft des Nationalsozialismus begangene Handlung der in § § 6 Abs. 1 des Völkerstrafgesetzbuches bezeichneten Art in einer Weise, die geeignet ist, den öffentlichen Frieden zu stören, öffentlich oder in einer Versammlung billigt, leugnet oder verharmlost (Лишением свободы сроком до пяти лет или денежным штрафом наказывается тот, кто действия, подходящие под параграф 6.1 кодекса о международных преступлениях и совершённые при власти национал-социалистов, оправдывает, отрицает или преуменьшает в форме, расшатывающей общественное спокойствие)». Мало того, законы, прямо запрещающие публичное отрицание, преуменьшение, одобрение или оправдание преступлений, совершённых нацистами, приняты в Австрии, Бельгии, Германии, Литве, Люксембурге, Польше, Словении, Франции, Швейцарии, а также в Канаде и в Израиле (там сам Б-г велел сажать за отрицание Холокоста). Аналогичные законы действуют в Лихтенштейне, Португалии, Чехии и Словакии. В 2010 году закон, карающий за отрицание преступлений тоталитарных режимов, был принят в Венгрии. Известный французский политик Жан-Мари Ле Пен был подвергнут штрафу в 1,2 млн. франков за высказывание о том, что газовые камеры были «лишь эпизодом в истории Второй мировой войны».
Штопперу пока, скорее всего, без всякого штрафа, будет запрещён въезд в Российскую Федерацию (и, скорее всего, в Белоруссию). И очень жаль порой, что внесённый 30 марта 2010 года в Госдуму России законопроект об ответственности за «одобрение или отрицание установленных приговором Нюрнбергского трибунала преступлений нацизма против мира и безопасности человечества, совершенные публично» споткнулся о сопротивление российских же историков и правозащитников.
